Птицы Измаила: дельта Дуная, лиманы и степные террасы

---

Город-порт на Килийском рукаве — словно многоэтажный амфитеатр, в котором вода, степь и заплавный лес меняют декорации быстрее календаря. 

Весной над Ялпугом поднимаются полосы теплого бриза, и точно в этом воздушном потоке перелетные птицы из Африки, Анатолии и Закавказья записывают первый аккорд нового сезона. К маю на квадратном километре можно услышать гул орлана, свист щурки, бормотание выпи и сухое «цирк» зяблика: ни один другой уголок западного Причерноморья не даёт такого плотного хорового полотна. Причина проста: Измаил стоит на стыке четырех биотопов — дельтового тростника, лиманного мелководья, степной террасы и пойменного дубняка, а каждый из этих «этажей» предлагает собственное меню и укрытие.

 

Ландшафт и климат: быстрое меню для крылатых

Дунай возле Измаила не просто течёт — он рассыпается десятками рукавов, прокладывает петли через заплавные леса, а по краям оставляет кишащие жизнью плавни. 

Между водой и сушей втиснутся песчаные террасы, где ковыльные «языки» греются до сорока пяти градусов, и карманы влажных лугов, которые даже в июле прячут прохладный пар. Это чередование равнин, отмелей и тростниковых «шахт» создает серию микрокухонь: в одной точке зерноядных зовёт поспевшая полынья, в соседней нагуливаются плотва и мальки, а выше уже роятся стрекозы для стрельчатых щурок. С приходом рассветного бриза над лиманами поднимаются столбы тёплого воздуха, и тяжёлый пеликан разом отрывается от зеркала воды, почти не взмахнув крыльями.

Климат выступает дирижером этого пернатого банкета. Зима мягкая: льды схватывают лишь неглубокие плёсы, поэтому лебеди, крохали и лысухи остаются на «подогретых» участках всю холодную пору. Весной влага из почвы испаряется быстро, создавая устойчивые термики — на них без затрат энергии парят орланы, а кочующие журавли набирают высоту для следующего броска. Август, напротив, палит террасу докрасна, но унимает ветер и позволяет козодоям собирать пике с точностью хищного дрона. В итоге каждый сезон «переписывает меню»: март приносит апрельскую зелень для трескучих трясогузок, июнь — верховья насекомой браги для каспийских чаек, а октябрь уходит в зерновое изобилие, которое мимоходом подбирают еще не ушедшие в Африку розовые скворцы.

Хищные стражи дунайской гряды

Орлан-белохвост

Король прибрежного неба парит на высоте ста метров, считывая отблеск рыбы сквозь рябь. При атаке птица складывает крылья и бросается, будто камень, выставляя жёлтые «когти-крюки». За один прием взрослый орлан может поднять карася в полтора килограмма; на случай неудачи в рационе всегда найдётся утонувшая чайка или выброшенный течением сом. Гнездо-платформа строится на старом чёрном тополе и служит «домом» трём-четырём поколениям, пока буря не разрушит конструкцию. Размах крыльев у самца достигает 2,4 м, масса приближается к шести килограммам, зато воздуха орлану нужно меньше, чем стройному канюку — перья рыхлее, а грудные мышцы мощнее. Пара держит участок круглый год, устраивая демонстративные дуэли с канюками и лунями.

Степной канюк

Светлая «накидка» канюка видна над ковылем даже в полдень. Хищник медленно парит, будто замирает, затем плавно «выворачивается» крылом и опускается на суслика. В солнечную пору канюк использует термический лифт, благодаря чему за день покрывает до сорока километров, не махнув ни разу. На ночлег выбирает выбеленную бурой ветрами акацию — там же строит рыхлое гнездо, выстилая днище шерстью степных зайцев. Размах крыльев 1,2 м, масса чуть больше килограмма, зрение в восемь раз острее человеческого. Осенью птица одним махом преодолевает Чёрное море и зимует в южной Аравии.

Длинноногий сокол-лаггар

Зависание «священным парением» — визитка этого миниатюрного ястреба. Сокол дрожит в точке, словно приклеенный к небу, пока кузнечик не выдаст себя шорохом. Молниеносный бросок занимает меньше секунды; затем хищник, ухватив добычу, взмывает вновь, чтобы не сесть на раскалённый песок. Гнездо лаггар не строит — занимает старую воронью кучу на заброшенном телеграфном столбе. Длина тела 33 см, масса всего 200 г, зато ежедневный «налёт» может превышать 90 км. В год у пары бывает два вывода, что необычно для соколиных Европы.

Болотный лунь

V-образный силуэт медленно скользит над тростником, будто невидимая рука водит им по воздуху. Хищник слышит писк водяной крысы на дистанции футбольного поля, делает лёгкий крен и падает под острым углом, не поднимая брызг. Гнездо лунь прячет глубоко в камыше: если уровень воды поднимается, платформа всплывает вместе с кладкой. Размах крыльев до 1,25 м, вес около 700 г, зимуют только самые отважные — на свободных плёсах возле порта. Гнездовой участок пара охраняет громким «миз-миз-миз», прогоняя чаек-разбойниц.

Сипуха

Белое «лицо-сердце» и абсолютно бесшумный полёт делают эту сову ночным фантомом зерновых складов. Сипуха охотится на мышей под крышей элеватора, ориентируясь исключительно по слуху: перья вокруг ушей создают «спутниковую тарелку», улавливающую даже шорох лап по мешковине. Гнездо — куча щепы и тряпья в углу чердака; птенцы питаются готовыми «пеллетами», которые мать отрыгивает прямо в клювы. Размах 90 см, масса 350–400 г, до 70 % грызуноедов в радиусе километра — добыча именно этой «сарайной дамы». Зимой совы образуют «спальные колонии» на верхних стропилах порта.

«Персонал транзитного терминала»: перелётные гости

Белый пеликан

Коллективный рыболов прилетает, когда лиманы прогреваются до +10 °C. Десяток птиц выстраивается полукругом, загоняя уклейку на мелководье, после чего клювы-мешки черпают воду и отцеживают добычу. Гнездо соорудить сложно — нужны плавучие тростниковые островки, иначе хищная лиса доберется до кладки. Птенцы растут быстро: через два месяца весят уже пять килограммов и тренируются взлетать с воды короткими «подпрыгами». Размах крыльев взрослой особи — более трёх метров, масса до 12 кг. Осенью пеликан стаями уходит вдоль термиков Балкан к Эгейскому морю.

Рыжая трясогузка

С середины апреля степные дороги заполняются этими неспокойными беглецами. Птица несётся за плужным ножом трактора, ловя вспугнутых проволочников и хрущей. Гнездо — крохотный «грот» под комом земли; любую спешку агрария трясогузка «оплачивает» гибелью кладки. Длина тела 16 см, масса 18 г, за сутки пара истребляет до полукилограмма вредителей. К сентябрю птицы отъедаются на ягодах паслёна и откочевывают в Судан.

Белый аист

Портальный кран, водонапорная башня, труба теплицы — любые опоры Измаила увенчаны тяжёлыми «комодами» гнёзд. Аистов уважают и берегут; в ответ птицы уничтожают ужей, змей и даже крупных крыс в пригородных садах. За сезон пара доставляет в гнездо тысячу лягушек и два миллиона насекомых. Молодые аисты уходят в «школу термиков», учась парить без взмахов крыльев. Размах 2,2 м, масса около четырех килограммов, живет птица до тридцати лет.

Черношапочная чайка

Элегантный планёр с угольно-чёрной «маской» облюбовал судовой ход: воздушные вихри за кормой поднимают кверху малька. Птица ловко пикирует между баржами, затем уходит на песчаные косы, где кормит птенцов рыболовными объедками. Гнездо прячет в куртине солянки, яйца маскирует песком. Длина 38 см, размах 105 см, масса 285 г, голос напоминает короткий смех — отсюда «hahaha» на латыни.

Обыкновенный козодой

Ночной патруль степи живёт по акустическому расписанию: от заката до восхода «пи-пи-юю» равномерно стелется над песчаными гривами. Ловит майских жуков, комаров и чешуекрылых, открывая клюв-сетку. Днём сидит вдоль ветки, полагаясь на пестрый «камуфляж коры». Яйца кладёт прямо на песок среди ковыльных кочек. Длина 26 см, масса 70 г, за ночь один козодой уничтожает пять тысяч насекомых.

Лиманный оркестр: водно-болотные исполнители

Кудрявый пеликан

Серебристые «локоны» на затылке сворачиваются, когда гигант плывет, будто буксир, переваривая килограмм рыбы. Пара гнездится на плавучем ковре из рогоза, а птенцов прячет в тени раскрывшегося крыла, спасая от солнца. При взлёте пеликан разбегается по воде, оставляя полосатую пену. Размах 3 м, масса 13 кг, мировой статус — «уязвимый», дунайская колония — одна из самых северных.

Малая выпь

Серая мини-цапля живет тайной жизнью тростников. При опасности вытягивает шею, раскачиваясь вместе со стеблями, и становится невидимой. Охотится на мальков-угрей, водяных клопов и личинок стрекоз, бросая клюв-гарпун. Гнездо — рыхлый настил в толще рогоза, паводок легко затопляет кладку. Рост 35 см, масса 160 г, выводок до шести птенцов.

Лысуха краснолобая

Темная «водяная курица» выделяется алым щитком на лбу. Строит гнездо-плот, которое всплывает при подъёме уровня лимана, спасая будущий выводок. Птенцы рождаются рыжими, с голубыми наростами на шее, и прячутся под крылом матери от чаек. Всеядна: ряска, моллюски, молодая трава, а при случае поймает и малька. Длина 42 см, масса 900 г.

Хохотунья морская

Крик этих чаек похож на раскатистый смех. Птицы патрулируют пирсы, ловя ветром выброшенную мелкую рыбу, и одновременно очищают причалы от пищевых отходов. Гнездо — куча коряг и верёвок, яйца пестрые, сливаются с камнем. Размах 135 см, масса 1 кг, живут до 30 лет, образуя колонии-партии на песчаных островах.

Красношейная поганка

Весной шея птицы сверкает рыжим шелком, а глаза алые, как коралл. Во время свадебного танца пара ныряет и выныривает синхронно, держит клювом водоросли, словно букет. Ныряет глубже остальных гагарообразных, доставая рачков-гаммарусов. Пуховые птенцы ездят на родительской спине, прячась под крылья. Длина 40 см, масса 600 г.

Краснокнижные сокровища Измаила

Шилоклювка

Белоснежная балерина с выгнутым наверх клювом «метёт» воду, просеивая рачков. Гнездится на зыбкой косе; малейший шторм заливает кладку, поэтому пары часто делают вторую попытку позже. Самец яростно атакует чаек-разбойниц, пикируя до касания крыла. Размах 80 см, масса 350 г, мировой статус — «близка к уязвимости».

Далматинский пеликан

Серебристый гигант с более длинным затылочным «клоком», чем у розового. Колония в дельте насчитывает едва ли 30 пар, каждая кладка ценнее золота. Пеликан избегает людей: малейший шум лодки и выводок падает в воду, где гибнет от переохлаждения. Длина 180 см, масса 14 кг, клюв 45 см.

Савка

Миниатюрная утка с белой «маской» селезня и голубым клювом. Ныряет как бобр, выбрасывая лапы назад и закрывая ноздри. Семена рогоза — основа зимнего меню, летом дополняет рацион личинками стрекоз. Гнездо «пузырь» прячет в куртине тростника. Длина 38 см, масса 550 г.

Колпица

Белая цапля с клювом-ложкой «пылесосит» мелководье, делая боковые взмахи. Пара выбирает затопленные ивы, чтобы хищникам было не добраться. Птенцы быстро набирают массу, но остаются неуклюжими и часто падают в воду. Размах 125 см, масса 1,3 кг.

Беркут

Степной буревестник редко, но эффектно навещает измаильские балки. С высоты километра он видит зайца, а пикирует со скоростью более двухсот километров в час. Гнездо на одинокой иве год от года наращивается, достигая 200 кг. Размах 220 см, масса 5 кг.

Экологическая роль: природный сервис 24/7

Даже в три часа ночи, когда над лиманом струится лунный туман, биологические «смены» не останавливаются. Козодой и сипуха прочесывают припортовые склады, удаляя мышей и майских хрущей, прежде чем те доберутся до зерна; на воде лысуха-подводник фильтрует лишние водоросли, а красношейные поганки «высасывают» рачков, удерживая баланс кислорода. Под утро в дело вступают щурки и трясогузки: сотнями раз в минуту они отлавливают стрекоз и комаров, облегчая жизнь рыбаку и туристу. Дневная жара разогревает степную террасу — канюки и беркуты начинают патруль, сдерживая всплески сусликов, без чего урожай подсолнуха потерял бы добрую десятину.

Ближе к вечеру воздух густеет сладким ароматом цветущего леспедеца, и здесь вступают певчие: пеночки, зарянки и соловьи, поедая тлю и пядениц, охраняют листовые кроны прибрежных садов. Черношапочные чайки и морские хохотуньи, в свою очередь, дежурят в порту, убирая остатки рыбы и тем самым сдерживая вспышки грызунов и бактерий. Даже падаль играет позитивную роль, становясь «консервой» для орлана-санитара; один такой хищник в день утилизирует остатки мяса, которых хватило бы на сотню летучих мух. В результате весь пернатый ансамбль работает без выходных: регулирует численность вредителей, чистит воду, распространяет семена, а главное — сигнализирует человеку о скрытых сбоях экосистемы задолго до того, как проблему фиксируют лабораторные приборы.

Угрозы: шесть пунктов риска

• Браконьерские сети губят пеликанов, которые тонут, запутавшись в леске.
• Ранний сенокос режет деркачей прямо в гнезде.
• Осушение лиманов оставляет выпь без корма и гнездовых площадок.
• Нефтешламы у порта склеивают перья кудрявому пеликану.
• Линии электропередачи без маркировки бьют током орлана и далматинского пеликана.
• Лодочный туризм без регламента тревожит колонии шилоклювок и колпиц.Практические шаги сохранения

 

Первое, что требует внимания, — «шахматная» защита водно-болотных угодий. Вдоль дунайских рукавов полезно оставить ленточные заросли камыша не по прямой линии, а чередуя пяти- и десятиметровые участки: такие рваные кулисы дают выпям безопасные коридоры для вылета, а заодно улавливают удобрения с полей, прежде чем те попадут в лиман. Следом стоит заняться проводами: опоры, попавшие на маршруты перелета, получают спиральные отражатели и изолированные траверсы, благодаря чему орланы или пеликаны видят препятствие за сотню метров и не обжигают крылья. На лиманах же вводят «тихие окна» — зоны, где моторка обязана заглушить двигатель с мая по середину июля; за эти два месяца колонии колпиц и шилоклювок успевают дотянуть птенцов до первого вылета.

Вторая линия обороны — работа с сушей. Если сенокос сместить хотя бы на две-три недели, деркач и козодой поднимут выводок до того, как заработают лезвия косилок; аграрии, потеряв немного в сроках, выигрывают в биологическом контроле насекомых. На степных террасах полезно оставить «карманы» не распаханной целины шириной в десяток метров: суслики и ящерицы сохраняют укрытия, а значит, у беркута и канюка остаётся корм без вреда для полей. Наконец, городу пригодится небольшая станция реабилитации: кипятильник для нефте перышек, рентген для раненой савки и вольер, где молодой орлан тренирует полёт перед возвращением в небо. Такие адресные меры недороги, зато превращают каждую весну измаильской дельты в гарантированный фестиваль живой акустики.

Измаил - больше, чем порт на Дунае. Это живой эфир, где орлан прорезает небо тяжелым хлопком, красношейная поганка рисует круги на воде, а савка нырком уходит в зеленую глубь. Беречь этот эфир — значит оставить будущему поколению утро, в котором рыбак приветствует кудрявого пеликана, садовник улыбается щурке, а ребёнок узнаёт перелёт жемчужного клина без помощи учебника. Пусть все упомянутые крылатые пассажиры и дальше пишут на фоне Измаила свой многоязычный дневник, а человек останется внимательным читателем этой непрерывной, переливающейся летописи.